Весенние марши по Анжи-арке. В поисках утраченного

М. Г.: Махачкалинский «рынок № 2» за последние полвека изменился до неузнаваемости, но остался в прежних границах — между улицами Коркмасова (Советской), Дзержинского, Батырая и Белинского. Соседствующее с ним массивное здание ЦУМа было ориентиром для тех, кто спрашивал: «Где находится рынок?». Совсем недавно чудом уцелевшая надпись на крыше Центрального универсального магазина потеряла три своих главные буквы.

Мне всегда казалось, что центральным входом на рынок считался тот, что со стороны Советской, хотя и остальные ворота оспаривали своё первенство. По детским воспоминаниям Хуризадай Магомедомаровой, главным был вход с улицы Дзержинского. Входные ворота, Дом колхозника слева от них, пункт милиции, столовая. А главное — будка у входа, в которой накручивали на палочку волшебную сладкую вату — может ли что-нибудь точнее указывать на то, что именно эти ворота были самые-самые?!

В сезон фруктов пацанами мы ходили вдоль павильонов и снимали пробу. Помню ещё, мамин старший брат, не часто бывавший в Дагестане, очень любил покупать заквашенное кислое молоко. В советское время рынок не был крытым, на территории стояли длинные павильоны. Мясные лабазы были в закрытых павильонах, по краю, ближе к Советской, а фрукты продавали в павильонах с навесами — в центре. Горожане хорошо ориентировались в рыночной географии.

Важный момент советского времени: в государственных продуктовых магазинах цены на продукты были ниже, чем на рынке. Но не всё так просто! Пороки госторговли — дефицит, торговля из-под прилавка и некачественный товар. В магазинах куры были синюшные, а на рынке — подороже, от частных производителей или кооперативных хозяйств (перекупщиков на рынке были единицы), качество которых брало верх!

Кстати, сегодня почти все туристы вторым или третьим пунктом программы ставят посещение этого колоритного места. Несколько лет назад я наблюдал редкую картину. На углу улиц Горького и Гамзатова группа детей с преподавателями из Северной Кореи показывала листок бумаги прохожим. Во-первых, меня удивил сам факт появления северокорейцев, да ещё школьников (по какой программе, каким чартерным рейсом их занесло к нам в пандемию?! — М. Г.). А во-вторых, кто им написал по-русски две главные достопримечательности Махачкалы — «Рынок № 2» и рынок «на Ирчи Казака»?

Т. Г.: Многие горожане, кстати, предпочитали привокзальный рынок. Там и цены были пониже, и товар свежее. Клубнику доставляли из Шамхала утренним поездом, как и астраханские арбузы — к вагонным тамбурам выстраивалась очередь за полосатыми здоровяками.

Но на втором рынке было кое-что получше! Например, в воскресенье появлялся целый ряд с аквариумами, из которых продавец сачком вылавливал в пакет с водой или в банку вуалехвостов, телескопов, меченосцев, сомиков, неонок, на худой конец, простеньких гуппи. И веточку водоросли в этот волшебный «суп»! Там же продавали птиц, хомяков, котят — всякую живность. А у рыночного туалета шла торговля посерьёзнее — товаром заморским: косметикой, колготками, бельём. Что называется, из-под полы. В столичных городах этих отважных торговцев звали фарцовщиками, фарцой, а у нас — спекулянтами, с нотками пренебрежения, но не было в те годы девушек, которые хоть раз не купили бы себе там тушь «Ланком» с золотой розочкой или польские духи «Может быть».

М. Г.: 12 мая. Традиционный поход за продуктами на рынок. Ветрено. Над головой кружится чёрный пакет — я успеваю отклонить голову, чтобы он не шмякнулся в лицо. У поворота на Белинского неизменные валютчики (торговцы иностранной валютой), их лица мне знакомы с 90-х годов. На ступеньках магазина улыбчивый мальчишка с полными пакетами, наверно, ждёт маму (вспомнил свои «сидения–ожидания» в детстве. — М. Г.). У ворот торговки зеленью и чесноком. Они завлекают ещё неинформированных посетителей рынка своими «низкими» ценами. В дни праздников их сменяют цветочницы, а к 1 сентября — продавцы учебников и ученических наборов.

В советское время это место занимали главные коммерсанты Махачкалы — бабушки, продавцы семечек. Их гоняли милиционеры, но они всё равно насыпали в газетные рожки крашеные семечки.

— Сегодня написали, что ветер будет 18 метров в секунду, — говорит торговка в жакете.

— А завтра дождь обещали, — отвечает другая.

— Нам бы сегодняшний день прожить! — закрывает разговор третья, пожилая.

Т. Г.: Кстати, в 20-е годы, как рассказывают архивные документы, остро стояли вопросы разрешения торговли на городских улицах, в парках Петровска. Например, на заседании Коллегии Порт-Петровского Коммунхоза 19 июня 1920 года рассматривалось заявление некоего Ахмеда-Ага Мамедова о предоставлении ему права на торговлю в городском саду прохладительными напитками, мороженым и фруктами. Коллегия постановила отказать заявителю. И знаете, почему? «Ввиду незначительных размеров сада и загромождённости его уже имеющимися четырьмя киосками»!

(ЦГА РД. Ф. р-31. Оп. 16. Д. 1. Л.10.)

М. Г.: 10 мая. Очередной поход «на горку». Махачкалинцы сразу поймут, что речь об Анжи-арке. В народе её ещё называют Скорпионовой горкой.

Но началась наша прогулка в тот день южнее — мы встретились на территории бывшего бондарного завода, между прочим, одного из самых больших в дореволюционной России. Рыба и соль — вот что привлекало купцов и заводчиков в Петровск. От завода остались лишь заросшие травой рельсы, пара строений и памятник. Автор бюста не указан (или замазан шпаклёвкой). На постаменте надпись: «Никите Георгиевичу Ермошкину — бондарю, активному борцу за установление Сов. власти в Дагестане, расстрелянному белогвардейцами. 1887–1918. От коллектива завода. 1958 г.». Хорошо, что жива в Махачкале улица Ермошкина!

Но теперь — на север, к старому зданию железнодорожной поликлиники на ул. Мирзабекова (Орджоникидзе). Мы надеялись застать архитектора Камиля Цунтаева, который обустроил в нём своё бюро, но не дождались. Что скрывается во дворе бывшей поликлиники, на пригорке у границы моря и города, покажем и расскажем в отдельной зарисовке. А пока, не теряя времени, мы пересекли площадь Коминтерна и стали подниматься на Анжи-арку по почти «каскадной» лестнице. Наверху широкая смотровая площадка, за ней начинается частный сектор. Мы пошли по направлению к улице Коминтерна (на одном из домов написано через «е», КомЕнтерна. — Ред.). На коротком отрезке улицы стоят несколько старых строений, которые заслуживают внимания историков города. Одно из них, величественное, стоит углом и тянется одним из фасадов наверх, до улицы Заманова. В этом доме по Коминтерна, как нам сказали, в разное время были и военкомат, и мельница. Так ли это? Кстати, на фасаде краснокирпичного здания есть интересный элемент, выложенный из кирпича в виде перекрещивающихся мельничных лопастей (но может, это просто декор. — М. Г.).

Со стороны Заманова (бывшая Краснофлотская, а еще раньше — Нагорная) здание имеет один этаж. Часть помещений принадлежит РЖД, несколько кабинетов арендует фирма, остальная площадь, видимо, в частных руках. Мы уже вышли на Заманова и движемся вдоль фасадов домов вверх по улице. Поворот за угол и — вот она, башня, которая видна со многих точек горки. Эта квадратная в сечении водонапорная башня обросла всякими историями. Одно мы знаем точно: надо найти то ли художника, то ли дизайнера Шамиля и выразить ему свой восторг. Это редкий случай в городе, когда хозяин не то что не испортил старое здание, а наоборот, сделал чудесную реставрацию. Шамиля мы дома (или это его мастерская?) не застали.

В соседнем, общем дворе по улице Заманова, в доме № 16 с 2001 года живут супруги Нуранмат Абдурагимов и Кистаман Атаева. Нуранмат Атаевич показал нам фотографию, как выглядела башня раньше. Когда-то на её верху стоял металлический бак.

После чаепития в этом гостеприимном доме мы сфотографировали входную арку и углубления с так называемыми пяточными камнями. Нуранмат Атаевич показал во дворе уцелевшую часть дома, который был когда-то пересыльной тюрьмой. С другой стороны — стена, за которой был дом начальника Махачкалинского отделения Северо-Кавказской железной дороги Ибрагима Касполатовича Дзарасова (1906–1980), почетного железнодорожника СССР. Он работал в Дагестане с 1950 по 1978 год, был награждён тремя орденами Ленина, дружил с Расулом Гамзатовым.

Т. Г.: Кстати, эта часть Петровска называлась когда-то «1-й Район» (всего в городе в 1921 году было четыре района). Так вот, в документах этого года на Нагорной упоминаются ночлежный дом, расположенный по номеру 32, и дом инвалидов в доме № 13.

Еще в 1920 году новой властью принято решение издать приказ об аннулировании всех договоров, совершённых бывшей Городской управой, касающихся аренды городских зданий (ЦГА РД. Ф. р-31. Оп. 16. Д. 1. Л. 16). Поди теперь разберись! Только и знаем, что дом по Нагорной № 1 принадлежал г-же Трубицыной, дом № 34 — некоему Тер-Парсегову, а домом на Нагорной площади владели Будаевы Мугудтин (Мулудин) и братья. Городская управа, по данным архива, находилась в доме № 32 (да-да, указывается, что это бывший ночлежный дом), а из дома № 18 попросили бедную Феодосию Михайловну Зуеву — с новой властью шутки плохи! Эти сведения о новой муниципализации домов были опубликованы 12 августа 1923 г. в газете «Красный Дагестан» (№ 176/407). К пересыльной тюрьме вернёмся позже.

М. Г.: Подробно узнать о башне и пересыльной тюрьме нам помогли архивные сведения и рассказ Башира Исаханова, живущего через дорогу в доме № 41.

Башир Магомедович как раз открывал ворота и пригласил нас во двор. Он врач-эндоскопист, отличник здравоохранения СССР, заслуженный врач ДАССР, заслуженный врач РФ, народный врач РД, кавалер высшего ордена «За заслуги перед Республикой Дагестан» (15.09.2023).

— Дом № 41 на Заманова принадлежит вам. А что вы знаете про дома напротив?

— В том, угловом был ОРС ЖД. Они снабжали продуктами полустанки, небольшие железнодорожные станции и т. д. В 50-е годы это был продуктовый пункт, где кормили солдат-срочников, которых перевозили к месту службы. Помню, во дворе стояли котлы, и в них готовили. А над домом ближе по четной стороне была вывеска «1901 г. Пересыльная тюрьма». Позже здание было связано с линейным отделением милиции, которое находилось на вокзале.

— Вы родились в 1947 году, и с тех пор жили здесь?

— Да, это дом моих родителей, 1903 года постройки. Они купили его в 1938 году у иранки. На этой же улице жил брат моего отца. Дома были одноэтажные — вот рядом сохранились два, и наш был таким же, типовой постройки начала века. Мы перестроили его по семейным обстоятельствам, из-за трагических событий, приведших к болезни нашей дочери.

Моя супруга Тата Махмудовна окончила школу с золотой медалью, в вузе была Ленинской стипендиаткой. Её мама тоже окончила школу с золотой медалью и получала Сталинскую стипендию. Супруга преподавала в Мединституте, но после того как это случилось, она все бросила и стала ухаживать за дочкой…

— А ваш дом был похож на соседний — такой же одноэтажный?

— Видите в соседнем доме форму окон, вот такие были и у нас — в каждой комнате по два. Потолочная лепнина была, центральный круг для люстры. К сожалению, не додумались сфотографировать её. Обязательно были ставни на окнах. Простых здесь не было — они, как и двери, были филёнчатые, из лиственницы. И еще, высота комнат во всех этих домах была не ниже 3 метров 40 сантиметров. У меня такое мнение, что дома строила в начале прошлого века какая-то одна бригада строителей. Я не могу сказать, что все дома были одинаковые, но архитектура — одного времени.

Даже толщина стен метровая, посмотрите, кто сейчас так делает? Даже мы, когда начали поднимать второй этаж, такое уже не делали.

— А асфальт когда здесь положили? Какой была дорога на Краснофлотской?

— Улица была каменистая, мощеная. По обочине шла ливневая канализация. Росли тутовые деревья и акации. Эти вот чинары посадил живший когда-то неподалёку директор Горзеленхоза.

— Как снабжалась улица водой?

— Здесь было два колодца, один на углу, второй — в нашем дворе. Помню, ворота во двор никогда не закрывались, приходили соседи с вёдрами на коромыслах набрать воды из колодца. Потом мы начали получать воду из Вузовского озера. Около маяка сделали большой резервуар-отстойник.

— А как же водонапорные башни? Одна из них совсем неподалёку.

— Нет-нет, и эта, и та, что у вокзала, служили только для железнодорожного хозяйства, частные лица никакой воды оттуда не получали. Еще с дореволюционного времени эти водонапорные башни были для государственных нужд. Сейчас башня на Заманова в частной собственности, говорят, какой-то художник выкупил её и вместо резервуара надстроил еще один этаж. Но я с ним незнаком. Нижняя часть башни не изменилась.

— А канализация?

— О, с ней часто бывали проблемы, потому что от тюрьмы шли трубы небольшого диаметра. Увеличивать его не разрешалось, чтобы не создавать условия для побега заключенных — как в кинофильмах. Потом всё же нашли выход, трубу поменяли, но поставили на неё надёжную решётку.

— В какую школу вы ходили?

— В третью, конечно. Она здесь совсем недалеко: свернуть за угол и подняться по горке.

Там, на углу улицы Заманова и Школьного переулка, на склоне стоит дом, который с одной стороны трёхэтажный, а со двора двухэтажный. Его построили благодаря Магомеду Шамильевичу Абуеву, который был в то время министром сельского хозяйства ДАССР, а после — первым заместителем Председателя Совета министров республики. Он с семьёй в этом доме тоже жил, а с его сыном Гусейном я не просто в одном классе учился — за одной партой сидел.

Позже он учился в Ростове. Его мама, тётя Муся, не хотела его отпускать: «Как мы без тебя будем?». А он ответил: «Не переживайте, Башир будет каждый день приходить вместо меня». И действительно, я после рабочего дня приходил к ним, здоровался и уходил — вместо сына.

Больше того, Гусейн жил там, а свадьбу сыграл в моем дворе. К Жанне в Буйнакск я ездил сватать. Почему свадьбу устроили у нас? Это был 1971-й год. В своём общем дворе Абуевы не хотели проводить торжество, а в нашем дворе была свободная площадка. В тот год я окончил мединститут, а в 75-м и сам женился.

— А старые фотографии у вас есть? Сохранились?

— Да, сейчас покажу вам фотографии родителей и нашего дома до его перестройки.

Т. Г.: Архивы говорят, что многие дома по улице Нагорной по состоянию на 1927-й год были муниципализированы — в архивном списке приводятся номера 1, 2, 7,13, 18, 32, 36 и 40. Дом под номером 13 в 1927 году отдали Морагентству, там располагалось в то время Управление торгового порта. Договор заключен 23 сентября 1922 года, в графе примечаний написано «Пересмотреть». Дома № 1, 2, 7 передали какому-то «Красному Строителю» (договор с ним был заключен еще в 1926 году), остальные числятся за ОМХ (Отделом муниципального хозяйства). Отдельным пунктом значится бывшая Пересыльная тюрьма.

Это здание, в отличие от других, сохранилось и сегодня, жители говорят, что совсем недавно на фронтоне здания были видны год постройки (1901) и надпись — «Пересыльная тюрьма». В 1927 году здание было в пользовании СКВО (Северо-Кавказского военного округа), и это перекликается с воспоминаниями Башира Исаханова, что рядом кормили солдат-срочников, направляющихся к месту службы. В одном из документов упоминается сразу несколько адресов этого неказистого сейчас строения: Нагорная улица, Провиантская площадь, Провиантская улица и Провиантский переулок. Указывается также, что здание НКВД передано Дагвоенкомату, а последний передал его СКОПСу. Упоминается, что здание полуразрушено и требует капитального ремонта (а ведь до сих пор стоит, хотя прошло сто лет!). Кстати, таинственный СКОПС всплывает и при описании дома по адресу Нагорная, 1 — там выделены квартиры служащим этой организации. Ну, конечно же! После Октябрьской революции так стало называться Управление Владикавказской железной дороги, к которому с 1900 года относился участок Петровск-Порт — Дербент. СКОПС — это Северо-Кавказский округ путей сообщения, уже в 1922 году реорганизованный в Северо-Кавказскую железную дорогу.

М. Г.: Прогулку по Заманова должен совершить каждый, кто считает себя махачкалинцем. Один из них, покинувший когда-то наш город, вспоминает: «Узнать, естественно, то, что было 60 лет назад, уже невозможно. Не было лестницы в Школьном переулке — мы зимой катались с горки от школы на улицу Гаджиева на коньках и на самодельных полозьях. У меня шрам на руке — памятка от удара о металлическую основу столба. Как раз в день смерти Сталина. И море, бывало, у берега замерзало. Круглый год ходил к морю мимо школы № 3, тюрьмы, ж/д больницы, дикого пляжа, рыбачьей пристани и городского пляжа. Спускались по Левина, Краснофлотской за вокзалом, сразу на ул. Тихонова переходили пути и — на волнорез порта». В начале 80-х мы из 4-й школы пробегали этим маршрутом к морю — в порт или на дикий пляж лесопилки. На спуске забегали в чей-то общий двор попить воду и бегом дальше. Я не помню, чтобы мы успевали осматривать старые дома — казалось, это старое, отживающее. И рассказы, что в Европе пьют питьевую из бутылок, вызывали удивление. Где теперь эти краны-качалки с артезианской водой? За многие годы я столкнулся с подобным на другой стороне Кавказских гор, возле Сухого моста в Тбилиси. Вот было наслаждение в жару напиться — на всю оставшуюся жизнь…

Вот ещё одно неофициальное название и, скорее всего, давнее — Маячная горка. В те времена, когда не было ещё площади и улицы Коминтерна, улиц Буйнакского, Краснофлотской, была Нагорная, и тянулась она, и застраивалась рядами домов вдоль всего гребня. По обе стороны от неё улицы получили имена, связанные с морем: Маячная, Лейтенанта Петра Шмидта, вице-адмирала Степана Макарова, а на спуске в город — Героя Советского Союза Магомета Гаджиева. Город морской, поэтому любили у нас раньше моряков. Пока ещё есть на карте города улицы Ушакова и Нахимова. Не повезло морскому офицеру Георгию Седову. Имя прославленного полярного исследователя носила улица, шедшая от рынка № 2 через городок Нефтяников к проспекту Калинина. Ныне она названа в честь генерала Магомеда Танкаева. Видимо, на тот момент в городе не было новых улиц…

Т. Г.: Мы упоминали Северо-Кавказскую железную дорогу. С 1922 года она носила имя Сергея Маркова. Кстати, Сергей Дмитриевич Марков — революционер, инженер-путеец, строитель Аваро-Кахетинской дороги, начальник Владикавказской ЖД, погиб в 1922 году у с. Кумторкала. Ему было 42 года. И его имя исчезло со страниц истории нашего города…

М. Г.: Путешествие по горке привело нас на ул. Маячную, в мастерскую художника Апанди Магомедова. На небольшой площади художник возвёл свой дом-башню, выиграв у неба вид на все стороны света: Каспий, маяк, университет, телецентр, Тарки-Тау. На веранде верхнего яруса Апанди показал в сторону парка Ленинского Комсомола и описал свою дорогу от улицы Ботанической до Дома пионеров на Дзержинского, куда мальчиком спешил в изостудию.

На спуске у школы № 3 суета. Лестницу оккупировали пацаны. Рискуя порвать штаны, они спускаются по поручням: кто головой вперёд, кто спиной. «Ай-лазет, на хату!» Как тут не расчувствоваться… На хату! Эта каменная лестница, по воспоминаниям Асхаба Магомедомарова, который живет на Маячной с 1968 года, появилась на крутом спуске благодаря первому заместителю Председателя Совмина ДАССР Магомеду Магомедовичу Арбулиеву. Его дом стоит на улице Маячной слева от лестницы, он прожил 93 года и ушел из жизни в 2020 году. Жители Маячной до сих пор вспоминают о нем с благодарностью.

Здесь, на Анжи-арке было когда-то военное укрепление, а теперь беззаботные мальчишки стирают год за годом своими легкими шагами каменные ступени. Спустимся по лестнице времени на шумную улицу Магомета Гаджиева — в 2024-й год.

Фото М. Гаджиева и семейных архивов