Твоей судьбы краеугольный камень

Вспоминая «Волошинский сентябрь»

Специальный конкурс журнала «Дагестан» в номинациях «Поэзия»

Международный Волошинский конкурс — один из старейших литературных конкурсов России, он проводится уже более 20 лет. Это свободный творческий конкурс, на который могут подавать свои работы сами авторы, без посредников-номинаторов. В конкурсе участвуют тысячи пишущих по-русски профессиональных и начинающих литераторов из многих стран мира. Победители и финалисты конкурса приглашаются на Международный литературный фестиваль им. М.А. Волошина для вручения наград, участия в творческих мастер-классах и культурной программе фестиваля. По традиции, номинации конкурса (поэзия, проза и др.) объявляются известными литературными журналами.

В 2024 году Волошинский фестиваль проводился в Дагестане, поэтому логично, что партнёром конкурса стал журнал «Дагестан» в поэтической номинации, названной цитатой из стихотворения поэта Максимилиана Волошина «Предгорий героические сны…».

Дипломантом в этой номинации стала Ольга Андреева (Ростов-на-Дону).

Кавказские туманы
Расти над обрывом, рельеф создавая —
над чёртовым пальцем, хребта поворотом
прекрасным, изломанным кедром Ливана —
к которому — тропы, с которым на фото —
кого только не было — дети и птицы,
ветвистые молнии, сизые тучи,
да тёрн вниз к реке — непролазный, колючий,
да карстовых гротов пустые глазницы.
Расти, принимая парады туманов
молочных, идущих по миру и граду
широкой рекою, небесною манной,
кисель берегов оставляя в награду
хвощам, захватившим лакуны и поры,
экспансии цепких корней облепихи.
Среди легкомысленных лиственных — в гору
всё чаще чернеют суровые пихты.
Расти…. Тут гекзаметры больше уместны,
тут равновелики, туманам понятны —
ну, может быть, Лермонтов… Что же до местных
наречий - горьки, лаконичны, но внятно
суровые смыслы на дне оставляют,
в молочной реке погребая обиды…
От страха немею — здесь водятся змеи,
пятнадцати видов — и все ядовиты!
Взорвались, на тысячу миль разлетелись,
и вновь устремились навстречу друг другу,
умаялись, сели в долины упруго,
избрав мегалиты мягчайшей постелью.
Мы вышли из моря, мы в море вернёмся —
за войнами землю упустим из виду —
дольмены останутся. Рыжее солнце
не вспомнит героев второй Атлантиды.

* * *
Я остаюсь твоей аборигенкой,
Баксан, пусть этот душный южный город
плывёт по зною подгоревшей гренкой —
но без меня. Я буду каждой порой
вбирать нарзан, озон, идти до срока
по солнечной извилистой дороге,
где верх и низ условны. Только боги
твои решают, как бежать потоку,
где камню падать, что смывают сели
и под каким углом упрямой ели
противиться твоим ветрам жестоким.
Рождённый ползать — уползай навеки,
обрывки слов, прозренья и догадки
слились в живую бешеную реку —
кто ясно мыслит — ясно излагает.
А человек ли, муравей — пчелою
порхай по травам, ахай над цветами,
дивись — как щепка, унесён волною
твоей судьбы краеугольный камень.

Домбайское

Веди меня за солнечным руном,
овечьей шерстью грей январским утром,
пои — в морозном, синем, кружевном —
горячим терпким ягодным вином,
окутывай туманом златокудрым.
Да, это верно, дар даётся в долг,
и, видимо, совсем уже недолго
мне жить в раю, где каждый свежий вдох
горчит виной несбывшегося долга.
Все деградируют. Я тоже, в их числе,
поскольку рабство — пища для планктона
косноязычного. Мне мой негорький хлеб
свободы стоит… Мягко-непреклонны
святые ели — в облаках поют —
с открыток детства — видят всё, до лета —
мне надо жить, а я брожу в раю,
дышу озоном и пою куплеты
из мантр БГ. Цветные тиражи,
вулканы, океаны, миражи,
несметных птиц Твоих живые лики, —
квадриллионы злаков, трав и листьев,
единых в миллионах вариаций.
Ты прав, что не желаешь повторяться
и штамповать, как мы — поступки, сны, —
в безвольном ожидании весны.
Сквозь времена нас вечно тянет в сад,
откуда изгнаны, в ущелья и леса,
но мы уходим вниз — в поту лица
искать свой хлеб и прочее иное
ненужное, и подличать спиною,
неся потенциал своей судьбы
в глазах и незадачливых движеньях.
Я здесь — на лыжи — вниз, стремленье быть —
сильнее логики — в простом скольженье
есть счастие. Как этой ели, мне
судьба тянуться к солнцу неустанно,
и удержать на сильных лапах снег,
храня его слепую первозданность.
Сосновых шишек на меду настой,
тепло глинтвейна и подол тумана…
Пока не стала серой и глухой —
разбереди мне снова эту рану.
В уютной чаше старого Домбая
ещё раз убедиться, что живая.

Колхида, апрель
Лес сырой и доверчивый, рослый и взрослый,
смотрит примула прямо и пристально — как ты?
По камням, по корням ухожу от вопроса,
от прямой непреложности этого факта —
ни во мне, ни вовне солнца нет — и не надо,
лишь бы ливень слегка моросил, а не лился,
лишь бы обувь покрепче — и можно исчезнуть,
затеряться чаинкой в листве под ногами
пастухов, под копытами крепких лошадок,
проходящих над бурной рекой по карнизу
этой кряжистой сказки, раскидистой песни
с валунами, корягами и баб-Ягами,
со ступенями к мокрой сосновой избушке
по вихляющей тропке вдоль дерева-змея,
впрочем, ни колобка, ни царевны-лягушки,
у Кавказа хватает своих берендеев.
Я простая паломница, здесь моя Мекка,
бессловесный источник единого смысла.
Веер — нет, фейерверк золотого с зелёным,
эти скалы — слоёного сизого теста,
этих рек цвета хаки крутые замесы
и тоннеля портал у высокого мыса
органично, естественно и непреклонно
составляют основы иного контекста.
Для воды понастроили много игрушек —
перепады, лотки, ливневые колодцы,
аквапарк! — и смеётся, и к морю несётся,
и звенят водопады светло и упруго.
Море белой кисельной подёрнется рябью —
все градации серого плюс бирюзовый,
и бегут серпантины, гремят эстакады,
всё течёт, всё меняется, с роком не споря,
остаются далёкие снежные гряды,
пожилого адыга негромкое слово,
и ребристое скальное дно водопада —
цвета мокнущих дров на крестьянском подворье.

Мамедова щель
Лес апрельский, твоим изумрудам гроза нипочём —
зажурчат родники, запоют ливневые колодцы.
Оплети мои мысли своим малахольным плющом —
Ведь ему всё равно, он в любой голове приживётся.
Под зигзагами тисовых молний гремит водопад,
только ложе его — цвета детской ольховой кроватки.
Прихожу — причаститься. Кривые мостки невпопад,
жёлтый свет валунов, неуклюжих и ласково-гладких.
Саркастичен весёлый листок молодой крапивы.
Духи этого места вселяются в ящериц юрких.
Запах скошенных трав, фимиам прошлогодней листвы,
быстрый шорох по камню её малахитовой шкурки.
Цвета чёрного чая ручья каменистое дно —
оттого ли я так по тебе ненасытно скучаю?
Горьковатой воды зачерпнуть, наиграться с волной,
Инфантильным, языческим, светлым наполниться счастьем…


Ольга Андреева автор девяти поэтических сборников и одной книги прозы. 2-е место в интернет-конкурсе «Эмигрантская лира» (2019, 2021), 3-е место (2023), диплом конкурса «Русский Гофман» (2019, 2020), диплом премии «Антоновка 40+» в номинации «Критика» (2020), 1-е место за лучшую рецензию в конкурсе «Гений места» (2023).