Предкавказье, 1925
Дата публикации: 25.08.2022
В столице Дагестана состоялся концерт социального проекта «Камертон регионов» который проводится при...
2 дня назад
Ника Батхен — поэт, прозаик, литературный критик, член Союза литераторов России, член Южнорусского Союза...
2 дня назад
Долгие годы в уютном уголке городского сада Махачкалы, на пересечении улиц Даниялова и Леваневского...
2 дня назад
С 1 по 5 декабря в Дагестане будет проходить II Северо-Кавказский культурный форум (СККФ). Это крупное...
4 дня назад
(Продолжение дневниковых записей. Начало в № 1 / 172 и № 2 / 173)
Эксклюзив
Журнал благодарит Николая Александровича Формозова и генерального директора издательства «Даръ» Нину Сергеевну Переслегину за возможность публикации записи из дневника и писем художника Александра Николаевича Формозова, в который вошли зарисовки жизни Дагестана 20-х годов прошлого столетья.
Комментарии и предисловие подготовлены сыном автора — Николаем Александровичем Формозовым. Огромное художественное наследие Формозова до сих пор не было опубликовано.
Александр Николаевич Формозов
Весной 1925 года А.Н. Формозов снова попал в казачьи земли. «Снова», потому что в Гражданскую войну он полтора года воевал на Дону: был взят в плен во время Мамонтовского прорыва, несколько раз оказывался на волосок от гибели, в ноябре – декабре 1919 года его, умирающего от возвратного тифа, приютила и выходила семья донских казаков из хутора Синегорского станицы Екатерининской — старик-казак и солдатка с двумя детьми тётя Нюра. Акварель без названия, приведённая выше, всегда хранилась в папке кавказских рисунков; уверен, когда папа писал её, он вспоминал своего спасителя, старого донского казака — Фёдора Ивановича Губарева.
В 1925-м степной Дагестан запомнился Формозову совсем по-другому:
…Трудно себе представить, что это за винная страна! Каждая подвода, едущая по степи, везёт с собой хороший бочонок вина (воды здесь раз в 40 меньше, чем последнего); нередко идущий обоз подзывает тебя, экскурсирующего по степи, и угощает кружкой-двумя. Если нет кружек, то достают камышовые стебли и, припав к бочкам, сосут из них вволю. Хорошая страна! Пьян я никогда не был, а навеселе всё время. Странное дело, стрельба от этого не ухудшилась, а улучшилась.
П.В.Б. от 5 – 9 июня 1925
Этот рассказ о благословенной стране, «где вино дешевле воды», я в детстве слышал от отца много раз. В степном Дагестане А.Н.Ф. снова работал летом 1934 года, потом опять посетил его в полевой сезон 1949 года.
12 мая. Множество степных орлов. Я никогда не видел этих птиц в таком количестве. Там вьётся один, а тут другой; и там, и тут сидят в полыни их коренастые фигуры.
13 мая. Не доезжая до Терекли-Мектеба вёрст 8-10, на кургане под каменным намогильным памятником нашёл гнездо степного орла. Это плоская кучка ветвей, стеблей бурьяна, костей, тряпок и клочков кошмы. Среди этого материала нашлась одна тюбетейка и череп лисицы, который я поспешил забрать (розоватые плёнки на черепе указывают как будто на то, что лисица была съедена недавно (?!)).
18 мая. Выехали на трёх ногайских двуколках в полшестого вечера из Терекли-Мектеба на Чёрный Рынок. Вечер хмурый, сзади быстро накатывают тучи. Некоторое время ещё может быть сомнение, куда двигаются они, но вскоре начинает накрапывать, через двадцать минут уже идёт проливной. Быстро промокают «непромокаемые плащи», и только добрая лохматая, сладким аульным запахом пахнущая бурка спасает положение. Раскинув её, накрываемся все трое: я, Лёва, возница-ногаец. Дождь льёт, быстро спускаются сумерки. Степи темны, тусклы, хмуры, мрачен закат. <…>
У меня промокли ноги, мокрый бешмет плотно облип смуглое тело нашего возницы. Тогда, иззябнув, он оборачивается и, указывая кнутовищем вправо, говорит: «Э… аул два верста нет… Ночёвка будэшь?». Сворачиваем. Скоро вдали голосят собаки, показываются очертания тёмных кибиток, забираемся в одну из них через маленькую низенькую дверку.
Семья: пожилой со сморщенным добрым лицом ногаец, две жены и девочки сидят, поджав ноги, у огонька. Над пустующей железной треногой для котла вьётся едкий сладко-душистый кизячный дым. Его запахом, острым духом овчин, кислого молока, лошадиного пота крепко пропахло кочевое жильё. Три девочки в ярких оранжево-красных костюмах с изобилием монист из серебра нянчатся с самым маленьким ребёнком и утешают четвёртую, младшую из сестёр. Ей недавно проткнули правую ноздрю и продели серебряное кольцо. Нос её опух, покраснел и болит. Она сдержанно хнычет, беспокойно спит ночь, плачет, смешивая свои стоны с ровным рокотом дождя, барабанящего по войлочной крыше. В крыше много дыр, в них льёт; трудно растянуться так, чтобы не попасть под струйку, падающую в одну из прорех. Старшая из хозяек зашевелилась с нашим приходом, наладила котёл, вскипятила воду, потом что-то долго переливала из чашки в чашку, затем студила, переливая многократно большой ложкой.
Положила масло, пущен в изобилии перец, насыпана соль и вскоре несколько охлаждённый, но все ещё горячий со жгучим вкусом, сытный калмыцкий чай мы дуем, раздувая пар, из больших ладьеобразных чашек с ручкой. Я почувствовал себя сытым и бодрым, проглотив одну чашку с куском кукурузной лепёшки. Скоро все вповалку полегли спать (женщины ушли в другую кибитку). Ветерок пробирался через циновки из тростника, поставленные стеной, и намокшие дырявые кошмы. Я накрылся с головой и мигом заснул как убитый.
18 мая. Ходил в Терекли на базар. Длинной улочкой расположились арбы на холме за околицей посёлка. Лошади в сёдлах и рассёдланные, стреноженные и просто с брошенными поводьями верблюды, быки, буйволы десятками бродят вокруг. На арбах развешаны кошмы, некоторые из повозок — с крытым верхом. Около них торчат губастые морды верблюдов и пестреют, словно яркие весенние тюльпаны степей, костюмы ногаек. Скуластые бронзоволицые ногаи в длинных бешметах и высоких папахах степенно толпятся у груд овчин, у табунков тяжелозадых огромных горбоносых овец, скрестив ноги, сидят у мешков с кукурузной мукой, тихо гуторят у кибиток, где весело кипит чай и жарится что-то пахучее съестное. Посмотрел, побродил. Видел муллу — маленького, приземистого, кривоногого, но важного донельзя, женщину с золотым кольцом в ноздре, дивные костюмы, славных раскосых ребятишек.
Земляной зайчик, или тарбаганчик — один из широко распространённых видов тушканчиков. По результатам экспедиции 1925 года В.Г. Гептнер и А.Н. Формозов писали:
«Несомненно, в Дагестане это наиболее обычный и многочисленный из всех тушканчиков. Так, в с. Тушиловке, окружённом равнинами полупустыни и солончаков — излюбленными местами обитания этого вида, нам в один день доставили этих зверьков более восьмидесяти экземпляров. Цифра, несомненно, возросла бы ещё во много раз, если бы мы не перестали принимать зверьков, заказанных ребятам села. <…> Весьма характерные изящные мелкие следы этого тушканчика в очень большом числе были нами отмечены близ Темиргоевских озёр.
Здесь они виднелись всюду в полупустынной степи с группами дерновин полыни (Artemisia austriaca), но особенно были многочисленны на открытых солончаковых плешинах среди низкорослых солянок, окружавших каймой метров в 400–600 северную часть озера Узун-гель. Местами зверьки вытоптали множество тропинок, настолько торных, что разбили в мелкую пыль солонцеватую которочку над илистым песком. <…> Обследованные нами гнёзда состояли обычно из сухих стебельков, листьев и нежных метёлок злаков (мятликов, костра и др.); в одном из них были перья грача».
Гептнер В.Г., Формозов А.Н. Млекопитающие Дагестана // Сб. трудов Гос. зоол. музея. — М.: КОИЗ, 1941. Т. 4. — С. 16–17.
19 мая. Выезжаем ранними утренними сумерками. Небо в лохмах облаков, подымающихся от блестящей степи, но дождя нет; рвёт холоднейший ветер всюду. Бодро заливаются жаворонки. На грязи непросохших луж кое-где следы больших тушканчиков и тарбаганчиков. Одного земляного зайчика я нашёл беспомощно лежащим в грязи. Он совсем был «затоптан» дождём в грязную глину, шубка слиплась, потемнела, полураскрытый глаз был засорён; зверёк был холоден и едва дышал. Так здорово отделало его ненастье. Я согрел зверушку дыханием, обсушил его, и вскоре он ожил так, что едва не выскочил из мешка, куда я его временно посадил.
***
Этого тушканчика и других того же вида Формозов рисовал в Махачкале в начале июня 1925 года.
Мохноногий тушканчик — обитатель песков. В 1925 году ногайский подвид этого вида был представлен в коллекции Гептнера и Формозова лишь небольшим числом экземпляров. Более основательно удалось с ним познакомиться в 1949 году, когда экспедиция Формозова работала в степном Дагестане, Калмыкии и на Ставрополье. Ногайский мохноногий тушканчик был обнаружен и зарисован в Бажиганских песках, всего в 40 км к северу от Терекли-Мектеба.
В.Г. Гептнер и А.Н. Формозов в своей статье по млекопитающим Дагестана пишут:
«Прямых указаний на нахождение нетопыря-карлика в Дагестане не было. Нами пойман один экземпляр в Махач-Кала в комнате, куда он залетел вечером. В городе приходилось видеть охотящихся мелких летучих мышей, которые, вероятно, относятся к этому виду. Остатки одной летучей мыши этого вида найдены в желудке чеглока, добытого поздним вечером 12 августа 1924 года у ст. Белиджи близ Дербента».
Гептнер В.Г., Формозов А.Н. Млекопитающие Дагестана // Сб. трудов Гос. зоол. музея. — М.: КОИЗ, 1941. Т. 4. — С. 13).
В Дагестане в 1925 году была сделана большая серия рисунков перевязки. Вероятно, это самец, пойманный у ст. Шамхал и упомянутый в работе В.Г. Гептнера и А.Н. Формозова по млекопитающим Дагестана.
В работе В.Г. Гептнера и А.Н. Формозова приведён рассказ младшего брата Владимира Георгиевича Юрия (1905–1951).
«Он однажды поймал перевязку живьём. Зверёк совершенно обручнел через несколько дней, жил в палатке без привязи, спал под одеялом хозяина и ходил за ним по пятам, как собака. Зверёк отправлялся вместе с Ю.Г. Гептнером к речке на рыбную ловлю и терпеливо сидел рядом, пока для него таскали на удочку мелких рыбёшек. Их он ел очень охотно».
Гептнер В.Г., Формозов А.Н. Млекопитающие Дагестана // Сб. трудов Гос. зоол. музея. — М.: КОИЗ, 1941. Т. 4. — С. 51.
Абсолютно невероятный рассказ, которому не стоило бы верить, если бы его не опубликовали столь маститые зоологи.
Местное название эфедры — сеньгирей. Тушиловские жители знали её и раньше, но здесь (в Арешевке) стали употреблять недавно. Из неё варят варенье и мёд (лучше, чем из винограда). Ягоды селитрянки Nitraria называют жеманика, их тоже едят и пекут с ними пироги; получается вкусно, только с них пучит живот и т. п.