Давай всё будет так

Вспоминая «Волошинский сентябрь»

Специальный конкурс журнала «Дагестан» в номинациях «Поэзия»

Международный Волошинский конкурс — один из старейших литературных конкурсов России, он проводится уже более 20 лет. Это свободный творческий конкурс, на который могут подавать свои работы сами авторы, без посредников-номинаторов. В конкурсе участвуют тысячи пишущих по-русски профессиональных и начинающих литераторов из многих стран мира. Победители и финалисты конкурса приглашаются на Международный литературный фестиваль им. М.А. Волошина для вручения наград, участия в творческих мастер-классах и культурной программе фестиваля. По традиции, номинации конкурса (поэзия, проза и др.) объявляются известными литературными журналами.

В 2024 году Волошинский фестиваль проводился в Дагестане, поэтому логично, что партнёром конкурса стал журнал «Дагестан» в поэтической номинации, названной цитатой из стихотворения поэта Максимилиана Волошина «Предгорий героические сны…».

Дипломантом в этой номинации стала Елена Уварова.

Яренск

Он тихим был, но в голосе его звучала мощь не арфы, а кимвала —
казалось, даже вьюга оттого молилась и по-бабьи завывала.
Он говорил: «Когда восстала мгла и смерть глядела жадно и пытливо,
металась лихорадочно ветла, скрипела обессиленно олива.
Сплетались страх и плач, хамсин и пыль. Прошенья были... Были бесполезны.
С небес глядела мрачная Рахиль на правнуков, блуждающих у бездны».
Подсев к печи, к желанному теплу, он кутался, надрывно сухо кашлял.
Вечерний снег, стекавший по стеклу, от голода казался манной кашей.
Но голод не страшней доносов, лжи, пока здесь пахнет домом сладковато,
пока письмо от матери лежит в кармане залоснённого бушлата.
Сверяя речь с исписанным листком, замёрзшие ладони растирая,
он говорил: «Представьте за окном Голгофу вместо ветхого сарая.
Покуда мрак плодился в суете, в рассаднике страданий и печали,
где Бог висел, распятый на кресте, неузнанный своими палачами,
где в душах было скверно и темно, где солнце почерневшее страшило,
уже рвалось в завесе волокно, уже в века летело: «Совершилось!»»
Он кашлял вновь, бумагой шелестя. И, просочившись в запертые двери,
сквозняк, как непослушное дитя, раскачивал подобие портьеры.
Привычная за много горьких лет дверная щель в мороз была, как жало.
Но то, что согревало Назарет, и ссыльный Яренск тоже согревало.
Нам было слышно, как издалека бежит впотьмах собачья злая стая.
Но белый свет спускался с потолка, слепил глаза, кружился и не таял.

Безансон

Жизнь приходит засухой и циклоном,
то молчит, то жжёт нецензурной бранью.
Помнишь наши встречи под Безансоном,
где закаты стыли в горшках герани,
где глухие окна врезались в крышу
и глядели в заросли винограда,
где читавший Фрейда портье-мальчишка
ободрял нас добрым лукавым взглядом?
В небе между звёзд прорастал физалис,
в чьей утробе зрела луна большая.
Мы шагали к речке и целовались,
ничего друг другу не обещая.
Но проснувшись утром, мы понимали —
ни реки, ни тёплого Безансона
просто нет, а рядом такие дали,
что нам Фрейд и звёзды не по сезону.
Ни портье, ни музыки, ни накала,
за окном — заснеженная черешня,
между нами пропасть и одеяло,
да и те лишь в мыслях: благих и грешных.

Давай всё будет так
Давай всё будет так: падёт Аид,
и небо, словно банка жестяная,
торжественно над нами загремит,
мы примем кофе, жизнь, довольный вид,
и май придёт в кроссовках из Китая.
Асфальт начистит, будто мельхиор.
Дождями застучит, чтоб уважали.
И пусть там будет город наш и двор,
скамеечно-старушечий набор
и песни Шевчука за гаражами.
Мы выйдем из привычной конуры
какой-нибудь лимонно-мятной ночью,
когда ещё не жалят комары,
в помине нет ни лени, ни хандры,
и ангелы пьют пепси у обочин.

Изгнанники

Путь земной подчас уводит в бездну.
Помнишь сад, где нас коснулось зло,
где нам было маетно и тесно,
потому что сытно и тепло?
И, когда солдат небесной роты
с нимбом из немого воронья
отпер золочёные ворота
нашего постылого жилья,
мы под шёпот плачущей оливы,
скрытые туманом и дождём,
с радостью пошли неторопливо
по великой пустоши вдвоём.
В тишине, под песни небосвода,
не имея пищи и воды,
стали мы свободны. Но свобода
соткана, как рабство, из беды.
Оттого ночами зачастую,
видя ненавистное жнивье,
мы хвалили клетку золотую,
позабыв хозяина её.
…Знал ли Он, к рабам не тяготея,
что наш старший мальчик у реки
кормит обездомленного змея,
как щенка, с заботливой руки?

Подруга

Когда во мне завывает вьюга,
и вместо солнца — седой клубок,
ты мне звонишь: «Не боись, подруга!
В спокойных мыслях ночует Бог!
Мы много раз проходили это —
шагали к свету, укрывшись тьмой.
Обычный принцип: приходит лето
за каждой выкуренной зимой.
Печали — в топку, беде — импичмент,
на несогласных — забить болты».
Мне слышно в трубке, как шепчут спички,
как дышит чайник до хрипоты.
Мурлычет Боня, гремит посуда,
сверчком стрекочет пустой пакет.
И вой сирены из ниоткуда…
И вой сирены из ниоткуда,
и грохот падающих ракет.

Елена Уварова лауреат и финалист литературных конкурсов разных лет: «45-й калибр», поэтический турнир имени Игоря Царёва «ПТИЦА-2018», «Золотой Grand Германии», «Эмигрантская лира», «Русский Гофман», «Пятая стихия», «Заблудившийся трамвай». Лауреат 1 степени в номинации «Поэзия» в международном литературном конкурсе «Витебский листопад» (2020), лауреат 1 степени литературного конкурса им. С.Н. Сергеева-Ценского в номинации «Поэзия» (2020), лауреат 1 степени литературного конкурса им. С. Гуртуева «Есть Родина, а значит счастье есть».